Как я переехала в Германию (и оказалась в Америке)

Виктория Кадзиолка (по мужу) выросла в Балаково, выучилась по специальности «Теоретическая и прикладная лингвистика» и со временем стала работать на промышленных объектах как синхронист-переводчик с английского языка. На работе она встретила своего будущего мужа, который приехал из Германии в наш город, чтобы вести проект в сфере химической промышленности. Сейчас Виктория живет попеременно то в Германии, то в Америке, и мы решили расспросить её про эти страны, нюансы переезда, сложности привыкания к новой культурной среде и многое другое.

В каком городе вы сейчас живете?

Город называется Бекум, и его население всего 35 тысяч человек. По сравнению с Балаково это была большая перемена. Потому что город по-настоящему маленький, в нем гораздо меньше людей, гораздо меньше мест, куда можно пойти повеселиться. Балаково по сравнению с ним — просто Лас-Вегас.

Как происходил переезд? Что нужно сделать, чтобы переехать в Германию?

Поскольку я переезжала вслед за мужем, то происходило это по программе воссоединения с семьей. Сначала мы поженились, а потом я уже подала документы на воссоединение. Одобрения пришлось ждать почти полгода: свадьбу сыграли в августе 2015-го года, а въехала я в Германию в январе 2016-го.

Все это сопровождалось большим стрессом. Я никогда не планировала переезжать за границу, и тем более учить немецкий язык. У меня его даже в институте не было. Мне он не нравился, казался незвучным, некрасивым. Но чтобы подать запрос на воссоединение с семьей, пришлось выучить немецкий до уровня А1 — это когда ты знаешь, как спросить «Где автобус, когда следующий автобус?», сказать «Привет, меня зовут Виктория». И всё. Этого достаточно. Я поехала в Саратов, сдала тест, набрала необходимое количество баллов.

Какие сложности возникали в новой стране?

Как только я туда приехала, муж получил новый проект в Америке и почти сразу уехал. А я осталась в Германии. Год пришлось так прожить. Но муж успел записать меня на языковые курсы. Потому что когда я въехала, мне поставили условие, что в течение первых двух лет нужно пройти интеграционный курс и сдать тест на знание политического строя Германии. Его обязаны сдавать и сирийцы, и жертвы войны, и те, кто приехал сюда по воссоединению семьи. Этот курс уже требует сертификата знания языка В2.

Ты его должен сдать в институте имени Гёте. И отдельно тест по истории, политике. Там вопросы по годам, кто был канцлером, что будет, если молодая семья захочет получать детское пособие и т.д. Ты их тупо заучиваешь, как ЕГЭ сейчас. Есть мобильное приложение, в котором можно тренироваться. Когда набираешь более 90% правильных ответов, значит, уже готов к тесту, можно идти писать. В целом, система рассчитана на то, чтобы ты сдал.

Если ты еще при этом и беженец, то тебе все расходы на обучение государство оплачивает. Я не беженец, за меня платил мой муж. Он написал бумажку, что берет все расходы на себя, чтобы меня впустили в страну. Но это были маленькие суммы, потому что я училась в народной школе — Volkshochschulen. Это сеть школ, где могут заниматься взрослые люди чем угодно: есть курсы по вязанию, по языкам, кулинарии. Если проходить обучение сразу в институте Гёте, то сумма набегает большая. Полторы тысячи евро стоит неделя в Нюрнберге, в Мюнхене — уже три. Даже без проживания. А за четыре месяца в народной школе, когда ты учишь немецкий в расслабленном режиме, приходишь два-три раза в неделю, платишь 150-200 евро. Можно платить 5-10 евро за каждое занятие. Система очень доступная.

Конечно, публика на этих курсах в основном беженцы — из Сирии, Ирака, Ливии. Группы формируются по уровню знания языка. Я пошла на курсы А2, и все были примерно моего уровня: ни бе, ни ме, ни кукареку.

Вопрос с беженцами сейчас один из самых острых. Вы заметили ксенофобию?

Я родилась в многонациональной стране при Советском Союзе. И застала ту атмосферу, когда все нации были равны, все одинаково хороши. Поэтому, когда при мне кто-то ходит, например, в тюбетейке, у меня это вообще не вызывает негативных эмоций. В Балаково или даже в Саратове мы сталкиваемся с азербайджанцами, армянами, чеченцами, казахами. Если человек нормальный, то он не вызывает негатива.

В Германии ситуация другая. После войны в страну запустили большое количество турков. Они были как рабсила. Вот как Балаково строили зэки, так Германию строили турки. Естественно, большая часть ассимилировалась, причем довольно быстро. Потому что если ты нашел жену, дальше тебя уже из страны никто не выпрет. Если у тебя есть ребенок — ты зацепился в Евросоюзе навсегда. Так что очень много семей турков, которые уже второе поколение там живут. Поэтому турки — то необходимое зло, которые немцы терпели.

Но когда приехали сирийцы, ливийцы, когда приехали люди с тёмным цветом кожи (даже в мой маленький город Бекум), немцы были шокированы тем, что на улицы вышло так много людей, непохожих на них. Если бы вы там оказались — у вас бы не было культурного шока, у меня тоже его не возникло. А у них возник. Потому что некоторые даже никогда не видели человека в тюбетейке. В маленьких городах никогда не видели хиджабов, или то, как люди молятся прямо на улице. Для немцев это дико.

Например, я выхожу гулять с собакой, а у меня рядом находится ведомство по делам несовершеннолетних. И рядом молится человек. Он расстелил ковер, обратился на восток и совершает намаз прямо возле ведомства. Представьте, как это дико для немца, а для меня главное, чтобы на него собака не пописала.

В больших городах беженцев сложнее контролировать. Они этим пользуются. Особо ушлые разработали целую схему. Сначала человек приходит в один город, говорит: «Меня зовут Мустафа, мне 19 лет», ему выдают документы на это имя, а дальше он едет в соседнюю землю (земля в Германии — это как регион в России — прим.ред.), обращается  в учреждение, которое занимается вопросами беженцев, и говорит: «Меня зовут Саид, мне 25 лет», и получает еще одни документы. А потом просто ездит по этим землям и получает пособия. Оно на одного человека 400-500 евро в месяц, а на двоих уже 1000 будет, а если пять земель — ты уже можешь шиковать. Так что по факту у них там не два миллиона беженцев, а миллион. И ещё на детей пособия получают. А если приплюсовать сколько получает сирийская семья с детьми, учитывая, что размножаются они довольно быстро, то доход суммарный на семью выходит в среднем 2 000 евро.

Самые громкие ситуации были, когда в Германии беженцы приставали к немецким женщинам. Вы сталкивались с таким, как относитесь к этому?

Даже в нашем маленьком городе происходило. И я понимаю, почему. Я выросла в Балаково в рабочих районах и представляю, как глупо было бы ходить в мини-юбке ночью.

Поймите, я сейчас вообще виктимблеймингом (обвинением жертв — прим.ред.) не занимаюсь. Пристать может любой. Просто когда человек дикий, из архаичной культуры, появляется в вашем городе, в вашем обществе, то высока вероятность, что произойдёт какое-то столкновение. Если руководитель твоей страны запустил компанию не совсем дикарей, конечно, но людей архаического склада культуры, то под это нужно подстроиться. Но немцы не подстроились, поэтому были такие случаи, когда беженцы распускали руки.

И я понимаю, что в их ситуации вела бы себя возможно так же. Потому что если человек всю жизнь прожил в пустыне, в маленьком городке восточной цивилизации, а потом попал европейскую, где бах — и архитектура готическая, бах — и всё чисто, бах — светофоры, всё работает, девушки ходят в мини... Представляю, какой бы у меня был сумбур в голове, если бы я всё это увидела впервые в 30 лет.

Складывается такое ощущение, что в качестве беженцев приехали люди, которые просто захотели обустроиться в хорошей европейской стране.

Действительно так. Вообще первое, на что я обратила внимание, насколько спортивная эта молодежь, вся, которая приехала. Там не было калек. Они не с перевязанной головой приехали с мест войны. Это были здоровые молодые люди. В спортивной одежде. Видно, что они тренированные. Видно, что если они упадут со второго этажа, то просто спружинят. Вот такие ребята. И, конечно, они не случайно там оказались. Там может быть 10-20 процентов на самом деле таких людей, которые схватили кошку, детей и побежали. А остальные — это те, кто спланировали свой приезд. Например, у меня есть знакомый сириец. Он мне даже все расклады давал. Минимум 5 000 евро стоит, чтобы тебя безопасно доставили: в машине, в багажнике, на заднем сиденьи провезли через все блокпосты в нужную страну — Австрию, Германию. Это налаженный бизнес. Такие перевозчики существуют, их много.

Мой знакомый перевез семью в соседний с нашим город и заплатил за это 25 000 евро. Жена и два ребенка. Откуда у них такие деньги — это уже другой вопрос. Как он сказал, у него был свой магазин в Дамаске, который он якобы продал.

Так что в Германии среди беженцев практически нет бабушек, дедушек, людей, искалеченных войной. В основном это взрослые, здоровые люди.

Конечно, им удобно в Германии, ведь можно не работать. Совокупный доход семьи беженцев на пособиях будет 2 000 евро. У двух среднестатистических немцев, которые работают с 8 до 5 и еще выплачивают кредит за дом, точно также остается эти две тысячи, а то и меньше со всеми расходами. А беженцам государство предоставляет жилье, оплачивает коммунальные счета. Одеться можно в «красном кресте»: контейнеры стоят по всем городам. И там приличная одежда, приличная обувь, потому что немцы не будут туда выбрасывать какие-то истлевшие ботинки. «Я поносил — пусть мигрант поносит».  Мигранты могут и в одежде бренда Hilfiger щеголять.

Теги

• #личный_опыт
• #интервью
• #Америка
• #Германия